Отец и сын  

               «Не читал, но осуждаю, не знаю, но уверен...» – это позиция, которую принимают многие люди, по любому поводу, в том числе и в отношении известных личностей. К примеру, Михаила КИСКИНА все считают чуть ли не монстром, но кроме сомнительных намеков о нем по существу ничего не пишут. А давайте послушаем, что говорит его помощник по депутатской работе, замдиректора Балаковского филиала ОАО «Облкоммунэнерго» Ольга МАЗУНИНА.

   – В 1994 г. вместе с еще одной работницей АЭС я поехала в командировку в Москву, – рассказывает Ольга Георгиевна, – и в концерне “Росэнергоатом” повстречала директора Атомэнергоремонта Евгения ГРОМОВА. Разговорились, и моя попутчица стала спрашивать о состоянии его здоровья. У Евгения Борисовича было сильное обострение аллергии, которое он связывал с пребыванием в Чернобыле. И вот в процессе разговора Громов сказал такую фразу: «Нормальный дозконтроль в Чернобыле начался только с приездом Кискина». (Михаил Юрьевич тогда работал начальником отдела охраны труда и техники безопасности, в состав которого входила и радиационная безопасность.) Я была поражена. В 35 лет в таких экстремальных условиях блестяще организовать службу, от которой зависела судьба тысяч людей, не каждому дано. Дозконтроль – это все в зоне радиоактивного заражения! Недаром за участие в ликвидации чернобыльской аварии Кискин был награжден орденом Дружбы народов.

   – Все его болячки оттуда?

   – Уверена, что оттуда. Но он не зацикливается на них. Люди, которые, побывав в Чернобыле, стали думать, как опасна радиация, уже умерли. А те, кто съездил туда и сказал себе: «Ну ни хрена себе, ни за что не умру!», до сих пор живы. Я таких много знаю. У моего мужа одноклассник Гена КАЛИНИЧЕНКО. Он кидал радиоактивные графитные осколки с крыши. Там работали бригадами всего по 1 минуте, потом звучала сирена и происходила смена бригад. А Гена с товарищами пробыли там 3 минуты. Сломался таймер, и покуда не добежал посланец, ребята ничего не знали. Конечно, хватанули большую дозу радиации, но он жив до сих пор. 22 года прошло. Работает в геологии в Волгограде, в теннис играет, в походы на байдарках ходит. Потому что человек сказал: «Я? Да никогда!» Был тяжелый период реабилитации, но он не упал духом и победил. Михаил Юрьевич тоже из таких.

   – Кискин дружил с Сауриным?

   – Да, дружил. Больше скажу, когда Михаил Юрьевич работал заместителем директора атомной станции, Саурин предлагал ему занять место зама по экономике администрации. А когда на Алексея Ивановича начались гонения, Кискин был вынужден уехать из города. Вы помните, Аяцков “закрыл” Саурина, он сидел какое-то время.

   – А Кискина-то за что цепляли, если он на АЭС работал?

   – На тот момент он уже ушел со станции. Формальным поводом было то, что он арендовал ряд объектов муниципальной собственности, но главная причина – что он был другом Саурина. Наезды были сильные, поэтому Михаил Юрьевич вынужден был скрыться.

   – А как же бизнес?

   – Бизнес взял на себя средний сын – Глеб. Ему тогда было 18, но это не помешало парню взять на себя груз ответственности. Пришлось даже бросить учебу в Академии права в Саратове и вернуться в Балаково.

   – И чем закончилась эта история?

   – Я не знаю, между кем и кем было достигнута договоренность – между Сауриным и Аяцковым или между Аяцковым и Володиным, какие политики договорились, но Саурина очень быстро отпустили. И, по большому счету, не тронули людей, с кем он был близок. В общем, как-то улеглось.

   Я тогда была замом главы по экономике и хорошо помню момент, когда за паспортом на рынок «Променад» ко мне приехал Кискин. Я ему вручала этот документ. И мы с ним стали сталкиваться по работе, причем он вел не только собственный бизнес, но и предприятия Алексея Ивановича.

   – Вы сказали, что плечо в трудную минуту отцовскому делу подставил сын, у Кискина он один?

   – Нет, у него трое детей. Старшая Юляша закончила Поволжскую академию госслужбы, работает главным бухгалтером в балаковском филиале Облкоммунэнерго. Забрали мы ее из Промэнерго. Инициатором перевода был Юлин муж, Николай ВОЛКОВ, наш директор. А до декрета она трудилась в бухгалтерии АЭС, вела основные средства. Очень хваткая, дельная, работоспособная. Младший Кирилл сдал экзамены в гимназии № 2, прошел тестирование в одном из питерских институтов и уехал туда учиться.

   – Кирилл в Санкт-Петербурге, а остальные дети живут вместе с родителями в коттедже Радужного?

   – Нет, Глебу досталась квартира, которую в свое время Кискины получили как многодетная семья. (Кстати, жена Михаила Юрьевича тоже работала на станции). А у Коли с Юлей квартира на ул. Гагарина, за общежитием техникума на 1 этаже.

   – На первом этаже и в таком непрестижном доме?!

   – Кискин и сам не гонится за статусностью, и детей воспитал такими. Он славится откровенным пренебрежением к внешним атрибутам жизни. Ему все равно, какой на нем костюм: за 2 тысячи или за двадцать. Он не с обложки глянцевого журнала. Глеб также непритязателен. Он хорошо одет, но я никогда не видела на нем сногсшибательных, креативных, гламурных вещей. У них в семье вообще нет такого, что мы должны всех сшибить. У них здравое отношение к технике, на которой ездят. У Глеба – «шевроле-нива», у Волковых – «хендаи-гетц».

   – А у Михаила Юрьевича?

   – У него вообще нет личной машины, он пользуется служебной.

   – Значит, у Кискиных много общего?

   – Да, а Глеб с отцом еще и внешне похожи. И кроме того, оба трудоголики и хорошо разбираются в законодательстве. Градус темперамента только разный. Михаил Юрьевич умеет не только целиком погружаться в какое-то дело, но и всех остальных завертеть. Но Глебу еще только 26. Вполне возможно, через несколько лет он и опередит отца.

М. ЕРЕМИНА

   Р. S. Поставила точку в интервью и вдруг вспомнила рассказ своей подруги, ведущего инженера ЗАО «ИНЭСС» Валентины ФОМЕНКО: «В 1992 году, будучи на отдыхе, я познакомилась с людьми, которые проходили там реабилитацию как ликвидаторы чернобыльской аварии. Когда они узнали, что я с Балаковской атомной, очень обрадовались и попросили по возвращении найти Михаила Юрьевича Кискина и передать ему от них большой привет. Естественно, я удивилась: не часто простые работяги передают приветы начальству (в тот момент Михаил Юрьевич был замом директора по общим вопросам БалАЭС). А ребята рассказали, что приехали на станцию в числе первых, и среди них, один из очень немногих представителей руководящего состава, был Кискин. Он пахал как Папа Карло, лез в самые грязные места, а жил вместе с рабочими. В одном из кабинетов административного корпуса поставили кровати в два ряда, как в казарме, и они спали там, хлопнув перед сном по стопарику спирта. А наутро опять шли работать, не уходя со станции.

   Не удивительно, что даже 6 лет спустя люди с теплотой в сердце вспоминали человека, который был им настоящим товарищем».